Каталог персонажей Чехова составляет более 3 тысяч имен. Многие из них настолько живые и настоящие, что невольно задумываешься о прототипах – с кого писал Чехов того или иного героя, как он увидел в нем именно этот образ и насколько он близок к оригиналу? Книга издательства ИКАР «А.П. Чехов в Звенигороде» знакомит читателей с людьми, которых Антон Павлович узнал в этом городе и которых впоследствии обессмертил, «списав» с них своих героев. В этом городе великий писатель нашел, по его словам, «массу беллетристического материала», который стал основой для многих его сюжетов. Авторы книги - врач-анестезиолог звенигородской центральной городской больницы им. А.П. Чехова Юрий Смирнов и почетный гражданин Звенигорода, историк Зинаида Смирнова. Настоящие энтузиасты своего дела, они собрали уникальный архивный материал о пребывании Чехова в этом подмосковном городе. Некоторые сведения, найденные неутомимыми исследователями, никогда ранее не публиковались.
Поначалу Чехов отказался от направления в Звенигород в качестве земского врача, а когда попал туда, назвал его «паршивым городишкой». Однако затем мнение его изменилось, он был очарован местной природой, подружился с обитателями Звенигорода и впоследствии даже предлагал Ольге Книппер венчаться в этом городе. Чехов исполнял обязанности земского доктора, принимал больных, проводил вскрытия умерших, протоколы которых приведены в издании.
Знакомство Чехова со Звенигородом началось с малоприятного эпизода, который описывает в одном из своих писем его брат Михаил. Чехов и компания после посещения монастыря заехали поздно вечером к доктору Персидскому. Сидели, разговаривали, пели хором «Дубинушку» и «Укажи мне такую обитель». «Вдруг является полицейский надзиратель и составляет протокол…» И никакие доводы, что они у себя дома, и петь никому не запрещено, не подействовали. Невольно вспоминается рассказ «Унтер Пришибеев», герой которого умел только одно - «не пущать»: «Они вот жалятся вам, что я песни петь запрещаю… Да что хорошего в песнях-то? Вместо того, чтоб делом каким заниматься, они песни… А еще моду взяли вечера с огнем сидеть. Нужно спать ложиться, а у них разговоры да смехи…»
В Звенигороде Чехов обзавелся довольно большим кругом знакомых. По версии авторов, он даже был влюблен в одну из жительниц города – Елизавету (Лилю) Маркову, с которой познакомился у ее тетки Людмилы Васильевны Гамбурцевой. Впоследствии она вышла замуж за художника Сахарова, и Чехов прислал ей поздравление: «Пусть Ваша жизнь будет сладкой, как Ваша новая фамилия». Однако досада на это замужество, видимо, осталась: в одном письме общему знакомому Чехов делает шутливую приписку: «Кланяйся баронессе Икскуль, всем Линтваревым, Сахаровым и Марковым. Купи кусочек мыла и подари его Лиле: пусть вымоет харю». В каждой шутке, как известно, есть доля шутки. Авторы книги считают, что сестры Гамбурцевы могли быть прототипами героинь пьесы «Три сестры». Хотя в окружении Чехова было несколько семей, где обитало три сестры – сестры Марковы, сестры Гольден, - но все же наибольшее количество совпадений, вплоть до названия улицы, с сестрами Гамбурцевыми.
Звенигородские мотивы звучат во многих произведениях Чехова – «Анна на шее», «Сирена», «Мертвое тело», «На вскрытии», «Злоумышленники», «Ионыч». О прототипе Ионыча у чеховедов нет единого мнения, считается, что это собирательный образ. Однако авторы книги убедительно доказывают, что это, скорее всего, звенигородский врач Дмитрий Серап(ионович) Двойченко, за которого Чехов хлопотал, помогая занять ему место в земском здравоохранении, и который его подвел, оказавшись не той кандидатурой, которая была нужна земству. Со Звенигородом связана и повесть «Драма на охоте», подзаголовок которой – «Из записок судебного следователя», а рассказ ведется от имени следователя Камышева. Между тем у Чехова был приятель В.С. Мамышев, судебный следователь, которого он называл в письмах «звенигородский Лекок». Лекоком – героем популярных в то время произведений Габорио о похождениях сыщика – называют в «Драме на охоте» и следователя Камышева.
В обитательнице Звенигорода Е.Я. Политковской можно угадать черты назойливой дамы из рассказа «Драма», докучавшей писателю чтением своих произведений до того, что тот был вынужден убить ее ударом пресс-папье по голове, и «присяжные его оправдали». Хотя Политковская, видимо, досаждала Чехову, все же он, будучи человеком великодушным, рекомендовал ее рассказы издателю с припиской: «Особа нервная, посему… не огорошивай ее холодным и жестоким ответом…» К ней же относятся слова: «Поет, впрочем, недурно, но мордемондия ужасная».
Со Звенигородом связано около 50 писем, написанных Чеховым и его звенигородскими знакомыми. Вот как описывает Чехова того периода (1884 – 1885 год) его приятель доктор П.Г. Розанов: «Это был молодой человек лет 24-25 выше среднего роста, застенчивых и безыскусственных манер…Добродушные светло-карие глаза… Голос – мягкий бархатистый бас и самая благодушная юношеская улыбка… Вообще весь облик Антона Павловича производил впечатление чего-то миловидного, симпатичного, располагающего…»
Чехов мастерски описывал захолустье, причем далеко не всегда дело происходило в провинциальном городе. Захолустье бывает и в Москве, и в Питере. «Обыватели своими разговорами, взглядами на жизнь и даже своим видом раздражали его. Опыт научил его мало-помалу, что пока с обывателем играешь в карты или закусываешь с ним, то это мирный, благодушный и даже не глупый человек, но стоит только заговорить с ним о чем-нибудь несъедобном... никак нельзя было придумать, о чем говорить с ними...» («Ионыч»). Душевная тупость, сытая праздность, самодовольство и лень – вот что не выносил писатель. Авторы книги «Чехов в Звенигороде» Юрий Смирнов и Зинаида Смирнова - тоже жители «уездного города», и в этом уездном городе они открывают огромный мир, мир великого писателя. Перерыть столько архивов, поднять столько материалов, провести столько краеведческих и биографических изысканий, причем совершенно бескорыстно! На такое способны только те, кому по-настоящему дорога русская литература.
